Вы извиняетесь, милостивый государь Александр Васильевичь, что нарушаете скромность, доставляя мне удовольствие хоть в безделицах служить добрым соседям. — Но я не умею пользоваться добрым уроком и самым нескромным образом прошу Вас без церемоний: поручайте мне Ваши дела, когда только я могу быть к чему-нибудь полезен. — И в настоящем случае, по сдаче рекрута, если Вы не ращитываете сдать кого-нибудь из крестьян, живущих в Петербурге, напишите ко мне, кого Вы назначаете, и я тотчас же передам Ваше распоряжение Семену Григорьеву. — А из Чертова гораздо удобнее сдать в Гдове, чем везти в Петербург. — В рекрутском же присутствии, я могу поручиться, ни одному помещику не будет дано повода жаловаться. Если Вы увидитесь с баронессой Вревской, не примете ли на себя труд передать, что с ее имения должны быть поставлены 2 рекрута, и не угодно ли будет баронессе что-нибудь приказать мне или через меня в имение. — Каждое поручение моих добрых знакомых я принимаю доказательством доверия и потому никогда не могу затрудняться ими, а, напротив, благодарен за доставляемое удовольствие, чем-нибудь служа, иметь повод свидетельствовать почтение и преданность, с какими имею честь быть Вашим, милостивый государь, покорным слугою

Сегодня приходили от барона Штакельберга покупщики хлеба, которые были и у Вас в усадьбе, и спрашивали, не продадите ли Вы рожь. По словам Осипа, у Вас находится около 300 кулей продажной ржи; поэтому я объявил посланным, что спрошу у Марьи Павловны, можно ли продать рожь, в каком количестве и по какой цене; но прибавил, что, по моему мнению, Вы не уступите дешевле 5 р. 75 к. за куль в 9-ть пуд весом, с доставкою на место (под Нарву).

Лев Обольянинов

P.S. Посылаю Вам одну ревизскую сказку, так как в других Ваших документах не может быть надобности.

1-е августа 1856 г.

Не понимаю, в чем Вы извиняетесь, добрейший Александр Васильевичь, — письмо Ваше не сделало мне ни малейшего беспокойства, чему был свидетелем и Г. Григорович. — Но меня извините, что затрудняю Вас вопросом и останавливаю на несколько часов Ваш пакет. — Вы пишете, что всё дело идет об утверждении Вас редактором, и, по моему мнению, не будет ни для кого и никакой разницы,— состоится ли это утверждение тремя днями ранее или позже. Если я ошибаюсь, то нужно послать Вам пакет с эстафетою, в противном случае можно отправить по почте. — А разница в этом случае, что за эстафету нужно заплатить 17 р. с. и письмо Ваше будет в Редакции в пятницу. — А по почте пересылка будет стоить 1 р. 3 коп., и редакция «Би[блиотеки] для Чт[ения] получит Ваш пакет в понедельник. — Наконец, после всей этой длинной и бестолковой истории, я предлагаю Вам вопрос: послать ли Вам пакет с эстафетою или просто по почте; и, чтобы не посылать напрасно человека, я Вас попрошу, пришлите мне ответ только в случае Вашего желания отправить эстафету; если же Вы не пришлете, я сегодня к вечеру отправлю письма на почту. — Извините, что я Вас так долго мучаю моим письмом, и поверьте искренней преданности и всегдашней готовности быть Вашим, покорным слугою Л. Обольянинов.

31 октября 1860 г.

Поездка на охоту к Я.И. Мейеру была причиною, что я только вчера получил Ваше письмо, душевно уважаемый Александр Васильевичь. И потому извините за невольную медленность ответа. Подписки в пользу семейства Гернета никакой не было, но по общему согласию было решено, чтобы всякой желающий отдал, что может Дундукову, а тот собранную сумму употребил на уплату оставшихся долгов, — Следствием такого решения были письма от Дундукова к Вам, жителям Петербурга, а здешние жители тогда же передали князю, что кому вздумалось, — Взносы были от 5 до 50 руб., и хотя наш гдовский мир не велик, но с миру и по нитке, по пословице, дает голому рубашку. — Дундуков сегодня поехал на несколько дней в Петербург, и, может быть, Вы там его увидите и устроите это дело.

Очень рад был узнать, что Вы процветаете здоровьем; Вам нужно собраться с силами, чтобы заправлять «Веком», и помоги Вам бог в этом деле, — Благодарю Вас за память об нашей семье. — Матушка еще гостит у брата Петра и, вероятно, ранее зимы не вернется; Александр собирался ехать за матушкой, но как она отложила приезд, то и он сидит дома и считает вырастающие зубы у дочери. — Мы, старые холостяки, с Я.И. бьем зайцев и пьем наливку; словом, пользуемся последнею возможностью быть помещиками. А на Ваши намерения когда-нибудь прожить осень в Гдове, — извините, уважаемый сосед, — я всё-таки смотрю, как на вещь несбыточную. — Будьте так добры, потрудитесь засвидетельствовать мое почтение Марье Павловне и поверьте искренней преданности уважающего Вас Льва Обольянинова

Может быть, Вы поручите мне что-нибудь передать Дундукову, — так, пожалуста, не стесняйтесь располагать мною; а если бы дело шло об деньгах, то я сейчас же успокою Вашу деликатность, сделавши Вам какое-нибудь поручение.

24 января 1863 г.

Знаю, что пошлете меня к чорту, многоуважаемый сосед, за то, что напоминаю Вам деревенские хлопоты, — а нечего делать, 19-е февраля не за горами, и потому необходимо решить вопрос о будущих распоряжениях. — Брат вашего кучера приходил ко мне спросить, нужен ли он как работник, — и я был очень удивлен, услышав, что Мария Павловна с ним не сделала никакого условия. — А он изъявляет желание получать 10 руб. в месяц и продовольствие. — Для простого работника это страшно дорого. — Я нанимал работников на выбор и не платил дороже 55 р. в год. — Но старосте своему, который вместе и работает, я плачу 10 руб. в месяц, за то, что он смотрит за рабочими и за всем хозяйством и работает сам на своей лошади со всей своей сбруей и орудиями. — Есть у меня еще работники — барщенники, т.е. за 50 руб. сереб. мужик с лошадью и со всеми своими орудиями должен мне отслужить на своем продовольствии 156 дней в год, когда и где понадобится, но не более 3-х дней в неделю. Вот Вам все мои устройства. Напишите, пожалуста, брать ли к Вам работников и сколько или ничего не делать до Вашего приезда. — Времяни не много и до весны, а еще недели две-три прогуляешь на выборах, — и потому надо теперь же распоряжаться. — Только, — не взыщите за откровенность, — попросите Марью Павловну сказать что-нибудь решительное и не возлагать на меня никаких решений. — Мое дело исполнить, что прикажут. — И в ожидании приказаний имею честь быть преданный Вам слуга Лев Обольянинов.

4 марта 1863 г.

Благодарю Вас за внимание, уважаемый Александр Васильевичу — и ответ на вопрос об моем здоровьи настоящее письмо. — Две недели я лежал как гнилая колода, не шевеля ни рукой, ни ногой, а теперь очень счастлив, перестав быть вещью, и прежде всего спешу отвести душу, обругавши вашего бестолкового Семена Григорьева. — Его репутация в околодке так блистательно устроена, что рабочие боятся наниматься в Марьинское, потому что прикащик полоумный. — И на этом основании, отряжая по несколько рабочих разом в Заудобу, не могу никого нанять для Вас— Еще встречается одно важное затруднение насчет продовольствия рабочих. — У нас, постоянных деревенских жителей, существуют застольные, где и рабочие сыты вместе с дворовыми, — У Вас же получают дворовые паек и продовольствуются, как хотят, живучи своим хозяйством — На чье же попечение поступят рабочие? — Для двоих заводить хозяйство и стряпуху не стоит; предоставить им искать себе квартиры и пищи в деревне неудобно, — и надо определить особую плату за продовольствие. — И, наконец, как угодно будет это устроить Марье Павловне, я не знаю; таким образом, наше дело плохо двигается, и я мало оправдываю доверие Марьи Павловны. - Денег здесь не нужно, потому что вперед работникам давать никогда не следует, да и закупать теперь нечего, пока Вы не заведете старосты или распорядителя рабочими. На выборы я не могу думать ехать, еще до сих пор не выходя из комнаты и из халата. — Но желаю одного, чтобы выгнали всех предводителей не только из службы, но хоть в Сибирь за то, что они не подумали отстоять выборное начало, хоть для полиции. — Дай Вам бог всего хорошего, Марье Павловне мое почтение от преданного Вам и покорного слуги Л. Обольянинова.

17 марта 1863 г.

Давно бы надо отвечать Вам, душевно уважаемый Александр Васильевичь, но скверный ревматизм иногда так засядет в пальцы, что не дает взять пера. — Дело в том, что весна не только по календарю, но и на самом деле пожаловала к нам, и пора думать об летнем хозяйстве. — Вы писали о желании Марьи Павловны иметь двух постоянных рабочих и еще двух трехдневных. — За годовыми рабочими дело не станет, и один уже отправлен в Марьинское. — Наймом другого я остановился потому, что приходил Ваш крестьянин Тимофей Васильев и объявил, что Марья Павловна наняла в годовые работники его сына, чтобы он заслуживал оброчную недоимку. — Не зная, нужно ли затем еще нанимать работника, буду ждать Вашего ответа. Успеху найма 3-х дневных рабочих на всем своем — мне решительно помешал Семен Григорьев. — Я ему толковал условия моего найма и дал прочитать мои контракты с рабочими; наконец, полагая, что он хорошо понял дело, поручил ему поговорить с такими крестьянами, которые взявшись работать, не наделают хлопот. — А он хорошо понял мои условия — прислал ко мне на другой [день] пятерых крестьян наниматься до весны в работники; а весной приедет Марья Павловна, тогда с ней и уговоритесь, как в поле работать. — А когда дело объяснилось, то присланные наниматься объявили претензию, что над ними смеются. На этом дела и остановились. — Насчет пристройки тоже не могу сказать ничего хорошего. — Чтобы приставить к дому задний флигель, надо дерев 20 лесу и полторы сотни тесу, а без этого запаса нельзя ничего сделать. — Достать лес, пожалуй, можно и теперь, но это будет дорого стоить и едва ли выйдет хорошо, потому что в лесу везде разлив воды. — Очень досадно, что не вовремя я разболелся; и здесь работы много, и на выборы не попал. — А на выборах, если и не много было пользы, то, верно, довольно было потехи. — Когда-то Вы приедете, так расскажите, что Вы делали в собрании. — И чтобы не забыть, то приезжайте пораньше; в начале же мая кстати и молоко самое вкусное и здоровое. — Жалея Ваши глаза, уставшие разбирать мою рукопись, прошу засвидетельствовать мое почтение Марье Павловне от искренне уважающего и преданного Вам Л. Обольянинова.

1-е сентября 1863 г.

Сейчас я получил письмо от Мейера, добрейший сосед, и полагаю, что он имеет намерение забраться к Харламовой 3-го числа.— Не вздумаете ли Вы переменить наше предположение, и вместо 3-го, не поедем ли мы завтра, чтобы застать еще его дома. — Впрочем, располагайте совершенно душевно преданным Вам. Л. Обольянинов.